Дмитрий Астрахан: «Взрослый человек сидел и плакал»

Самый народный режиссер России — о своем постоянном сценаристе Олеге Данилове, социально значимом кино и новом фильме «Деточки»

3 апреля в Москве состоялся пока единственный показ нового фильма Дмитрия Астрахана «Деточки». Картина, от которой буквально содрогнулась публика «Художественного», в доступной манере излагает историю неуловимых мстителей из детдома, народовольцев в кротких штанишках, ставящих на ножи всякую падаль — продажных врачей, противных училок, нечистоплотных поставщиков еды в школьные столовые, педофилов и торговцев курительными смесями, пьяных водителей и плохих родителей. В общем, Дмитрий Хананович, сам того не зная, снял русскую «Королевскую битву». О нравственных нюансах террористической деятельности деточек и особенностях своего творческого метода (вернее, их отсутствии) Дмитрий Хананович рассказал ВАСИЛИЮ КОРЕЦКОМУ.

— Дмитрий Хананович, вы наверняка знаете, что отношение к вашим фильмам в кинокритической среде неоднозначное. Не могли бы вы сами описать свой творческий метод, чтобы наконец расставить все точки? Все, что мы постоянно наблюдаем в ваших фильмах, — непременная тема народной мечты, сочетание задушевности с определенным остранением, как бы дистанцированием режиссера от материала, актеров — от текста, зрителя — от описанной ситуации, — это все делается преднамеренно?

— Метод простой — найти блестящего сценариста. Мне повезло: уже больше 25 лет я знаком с Олегом Даниловым. Мы познакомились в свердловском ТЮЗе. Я ставил его пьесу «3 пишем, 2 в уме» и сразу понял, что я имею дело с прекрасным драматургом. В дальнейшем Олег писал сценарии, а я их снимал... вот и весь метод. Сценарии были про разное, поэтому я снимаю их по-разному.

А дистанция... я не знаю, какая там дистанция возникает. Вчера на премьере ко мне подходили люди и говорили: «Мы плакали весь фильм!» Взрослый человек сидел и плакал. Какое же это остранение?

— Ну какие-то определенные приемы у вас все-таки есть, я уверен. Вот как вы работаете с актерами? Как вы заставляете их делать это? Ведь даже Абдулов у вас играл совсем не так, как у любого другого режиссера.

— Что я с ними делаю? Ничего неприличного я не делаю (смеется). Как объяснить метод? Это, знаете, сложная вещь: я должен буду вам рассказать все, чему долго учился в школе, в театральном институте, пройдя долгий театральный путь. Я знаю, что нужно сделать с артистом, чтобы он сыграл то, что мне нужно, как от него этого добиться. Откуда я это знаю? Ну почему-то я это всегда знал, всегда чувствовал. Когда работаешь с артистами такого класса, как Абдулов, Збруев, Неелова, Ульянов, то главная задача — договориться о том, что мы хотим сказать, какого эмоционального воздействия мы хотим добиться. А когда артист это понимает, понимает логику своего персонажа, то все остальное для таких мастеров — это уже технические вопросы. Главное — убедить их в том, что играть данную роль нужно именно так.

Разговариваешь с ними, говоришь о задаче, рассказываешь, про что ты хочешь сделать фильм. Иногда я могу что-то рассказать, иногда могу что-то показать, я, в принципе, умею это делать — показывать. Ну вот, например, артистам, которые играли следователей в «Деточках», я объяснял, что зритель должен почувствовать — этим людям самим противно то, чем они занимаются.

— А почему вы сами так редко играете в своих фильмах? Вы же прекрасный актер, мы это видели в «Высоцком».

— Мне всегда было как-то неловко, самого себя снимать в своем фильме... мне казалось неправильным. И еще какая-то неуверенность, что я могу играть хорошо. Спасибо Максимову и Эрнсту, что они меня убедили сыграть роль.

— Как вообще вы придумали историю «Деточек»?

— Все придумал не я, а Олег Данилов, он придумал историю и написал сценарий. Еще 20 лет назад у него возник такой образ — дети на чердаке куда-то забились, и пулеметчик на башне их защищает. Двадцать лет он ходил с этим — а три года назад он написал сценарий. Олег сам как-то не очень верил, что это можно снимать. Считал, что это такая непроходимая история. А я сказал: «Давай пиши, и это надо делать!»

— Вы сразу же, еще на титрах, определяете свой фильм как сказку. И, кажется, сейчас это единственная возможная форма разговора о таких вещах, как холодная гражданская, прямое действие, народная воля и так далее. Прямо, реалистически говорить об этом до сих пор не осмелился ни один российский режиссер. Но почему?

— Мне понравилось в этой истории то, что в ней можно выйти на художественное обобщение. Не остаться на уровне факта, а сделать такую притчу о вечности, произведение, c одной стороны, волнующее, очень злободневное, а с другой стороны — вне времени. Правдивое по чувствам, эмоциям, по страстям. Такая история будет волновать всегда. Олег сразу предложил, что это будет сказка. Если бы он не сочинял ее как сказку, она бы еще на уровне сценария потребовала других решений. Ведь нет таких детских домов, где все дети настроены как один... В фильме есть много условностей, которые оправдывают эту историю. Тут и потребовалась гипербола, эта история требовала жанрового решения.

В общем, много разных вопросов приходилось решать. Вот как, например, этих педофилов показать? В каждом окошке происходят всякие... пакости, извращения. Надо было придумать, как это показать, чтобы ничего не показать — но при этом было страшно.

— И вот появились мишки-зайчики?

— Да, мишки-зайчики, да. Тут важно все — как одеты дети-жертвы, как идут, снятые общим планом, детки-мстители, фронтальные кадры в конце — такие внятные, немного публицистические по настроению, кольцо людей на вокзале, смотрящих на казнь... Манера поведения ребят, как они убивают, вот этот их взгляд исподлобья. Найти эту правду поведения детей...

— Они у вас совершенно бесстрастны. Они оживляются, только когда сказки друг другу рассказывают.

— Ну правильно, потому что в эти моменты они — нормальные дети. Тут их это волнует. А там они убивают врагов. Людей, которые не имеют права называться людьми. Кстати, что принципиально в сценарии Олега и что я всячески пытался проводить в фильме — дети не мстят. Они видят врага, злодеев, которые уничтожают других людей, несут зло другим. Это дети, которые идут на войну со злом. Причем со злом, которое угрожает не конкретно им, это важный нюанс, оно не на них направлено, оно на других направлено. У них вообще нет личного мотива, кроме неравнодушия и сострадания.

— Интересно, что они так и не пытаются убить Главного Врага, какого-нибудь Кащея в высоком кабинете.

— Ну, тут есть такой момент. Есть конкретный злодей, который делает зло, они его конкретно и устраняют.

— То есть у них такая практика малых дел?

— Ну, в общем, да.

— Сейчас для российских режиссеров остро стоит вопрос финансирования — бизнес уже давно не дает на кино, приходится просить у государства, а это, разумеется, подразумевает определенную степень цензуры, пусть и скрытой. А вы где берете деньги на свои фильмы?

— А вот вы мне сперва скажите: «Деточки» — это «социально значимое кино»?

— Еще бы!

— Социальнее и значимее трудно придумать! Но мы на него денег даже не просили, потому что, исходя из предыдущего опыта, сразу предполагали, что не дадут. К сожалению. В данном случае нам пришлось обходиться своими силами.

— То есть вы — настоящий независимый режиссер?

— В общем, да (смеется). У нас независимая студия, мы снимаем независимое кино, как мы его хотим, без госденег. Деньги собираем с товарищами, кто что даст. Заражаю идеей друзей, при этом никогда не вру насчет перспектив. Хотя в основном кино всегда окупается. С другой стороны, в ситуации с «Деточками» я совсем не понимал, окупится оно или нет.

— Прокатываете тоже сами или вы нашли дистрибьютора?

— Мы хотели, чтобы этим занималась большая компания. Но никто, кажется, пока не решился. Хотя менеджеры больших сетей сидели и плакали, слезы вытирали. А потом говорят мне: ну, вы знаете, это такой скандал... Как же нам быть с коммерцией? А я отвечаю: если это вызовет скандал, то даст и коммерцию! Для меня это очевидно. Но, видно, какие-то свои соображения сработали. А может, стереотипы; я, в общем, их понимаю. Их задача — заработать, а когда экранов мало, они ставят проверенное, развлекательное кино. Хотя я считаю, что мы сняли очень увлекательное кино. И это показывают уже первые просмотры! Мне вчера уже позвонил «Пионер», надеюсь, большие сети тоже отреагируют и экранов у картины станет больше.

— Прокатываете, конечно, на DCP?

— Да, хотя собираемся сделать несколько пленочных копий для маленьких городов, потому что много звонков оттуда. Снимали тоже на цифру, и я очень доволен — я сделал так уже вторую картину; прошлым летом снимал, с рабочим названием «Чиновник», по сценарию Олега Данилова.

— Тоже социально значимую?

— Я так думаю. Будем обращаться за поддержкой окончания производства. Надеюсь, наше государство поддержит социально значимое кино, о котором постоянно говорит министр Мединский. Потому что успех «Деточек» показал, что мы умеем и готовы снимать такое кино и понимаем, как это важно для нашей страны. Извините за высокопарность.