Взгляды и подмигивания

Фетиши местного художественного сообщества и картофельные глазки в новой тематической экспозиции ММСИ

 
«Чего мы ждем от произведений искусства?» — с этого вопроса начинается выставка новой тематической экспозиции Московского музея современного искусства «Сны для тех, кто бодрствует». Уже пятая по счету подобная выставка борется за то же, за что боролись предыдущие, — научить современного российского зрителя понимать современное ему искусство и не иметь неоправданных ожиданий. Четырнадцать разделов соединены общей темой восприятия визуального образа в искусстве и образа вообще: от платоновских теней на стене пещеры, обманчивой реалистичности, фантазии, изображения как текста и фетиша до образа в руках идеологии, рассказчика историй и самостоятельной мигрирующей сущности. В них представлены работы российских художников из коллекции музея, главным образом за последние 50 лет.

Московский музей — пионер сменных экспозиций, построенных на основе коллекции. Подход, давно применяемый в прогрессивной «загранице», как считается, позволяет во всей полноте продемонстрировать коллекцию благодаря ротации работ и одновременно с этим не наскучить постоянному зрителю. Всякий раз, создавая такую экспозицию, музей не может не задаваться вопросом, зачем он существует. ММСИ в этом смысле обращается к локальным задачам и пытается расшатать устоявшиеся представления об искусстве и музее как широкой публики, так и профессионального сообщества, оставаясь пока на передовой смелых для нашей страны экспозиционных решений и каждый раз рискуя.

Первая экспериментальная экспозиция, «От штудии к арт-объекту» (2009), пыталась расширить обывательское представление об искусстве как каноническом реалистичном изображении натуры, выстроив от него линию до современных методологических экспериментов художников. Уже тогда музей ушел от жесткого хронологического представления и дидактического изложения материала, провоцируя зрителя быть смелее, думать самому и смотреть сквозь время. «День открытых дверей» (2010) совпал с юбилеем музея. «Ключиком» к экспозиции оказалось само здание на Петровке: каждый зал был наполнен небанально подобранным искусством под стать одной из прежних функций пространства: особняк, гимназия и клиника. «Если бы я только знал!» (2011) продолжала интенцию предыдущих, но как элемент была добавлена интерактивность. Каждый раздел был посвящен отдельному медиа в современном искусстве, начиная с истока, «Черного квадрата» Малевича, и сопровождался комнатой с практическим заданием. Проектом «Искусство есть искусство есть искусство» (2012) была сделана попытка показать искусство как основанное на «мире идей», порождающее бесконечное множество комментариев и порожденное им.

Нынешняя экспозиция встречает зрителя прямым взглядом: «левый глаз» Дмитрия Пригова, расхожий образ в искусстве художника, сразу фокусирует внимание на теме выставки — процессе смотрения и визуального восприятия. С ним соседствуют страницы из анатомических атласов, пособий по изображению и свойствам глаза и зрения более чем вековой давности.

«Мы не считали себя скованными границами линейной хронологии».

Специальные экспонаты из других музеев использованы в экспозиции впервые — партнерами проекта оказались Дарвиновский музей, Музей им. М.И. Глинки, Научная библиотека МГУ и другие. Зрителя ждут документальные фотографии, ноты, географические атласы, оптические приборы и многое другое вперемежку с искусством. Объясняют кураторы выставки Андрей Егоров и Анна Арутюнян: «Мы стремились создать ситуацию диалога между специальным экспонатом и художественными произведениями, дав зрителю возможность подумать о сюжетах экспозиции в более широком контексте визуальной культуры». Пик концентрации «посторонних» предметов — раздел «Новая кунсткамера», отсылающий к представлению коллекции как калейдоскопа на первый взгляд чуждых друг другу вещей. «Сочетание в едином пространстве разнородных по времени и типу экспонатов — идея, которая в России, возможно, покажется непривычной. Нас же очень интересует изучение визуальной культуры и истории искусства в рамках междисциплинарной сферы, которую принято называть cultural studies. Мы вдохновлялись как посещением антропологических и культурологических музеев в Европе и США, так и выставочными проектами — например, замечательной экспозицией Wunder, прошедшей в Гамбурге в 2011—2012 годах», — дополняют кураторы.

Следующей после свойств зрения оказывается тема платоновских теней. «Петроглифы» Марины Беловой и Алексея Политова буквально воспроизводят метафору Платона: на стенах темного зала отображаются контуры масштабных композиций — результат подсветки трафаретов размером с открытку. Способность видеть только тени реальных вещей на стене пещеры — настройка на равный диалог между куратором и зрителем, которые, в общем-то, обладают одинаковыми аппаратами зрения. Это еще одна активно продвигаемая музеем позиция. Каждая работа (а их около 90) и экспонат сопровождены аннотациями, которые кураторы старались сделать максимально дружелюбными и ясными.

Не менее дружелюбно зрителю намекают на обманчивую ценность реалистического образа в следующих двух залах. Перевернутое изображение фикуса в специально созданной камере-обскуре буквализирует визуальный образ как «перевернутую» реальность. Текст призывает зрителя отказаться от предубеждения, будто чем реальнее образ, тем работа лучше, в пользу многообразия фантазий и стилевых манипуляций художников, среди которых в этом же зале Хаим Сокол, Алексей Каллима, Юрий Шабельников и другие.

Сфабрикованные чудеса группы «АЕС+Ф» — прекрасные дети-модели посреди Синайской пустыни с огнестрельным оружием наперевес — соседствуют с фотографией человека на Луне и библейскими эскизами Клавдия Лебедева конца XIX века. «Коллекция музея охватывает период с начала XX века до сегодняшнего дня, — комментируют Андрей Егоров и Анна Арутюнян, — поэтому мы можем себе позволить использовать интересные работы разных периодов. Вещи, которые мы точечно включили, хорошо освещают определенные грани выбранных тем, углубляя наш рассказ. И хотя в этой экспозиции мы сознательно сделали акцент на искусстве последних 50 лет, наша тема достаточно универсальна, и мы не считали себя скованными границами линейной хронологии».

На первых порах человеку, который хорошо знаком с современным искусством, может показаться, что экспозиция не открывает ничего действительно нового, а только останавливается на тривиальных условиях восприятия искусства. Это ощущение пропадает, когда обнаруживаешь довольно смелые сочетания произведений. Как сказала в относительно недавнем интервью Стелла Роллиг, директор австрийского Музея современного искусства в Линце (да и не только она), одна из основных задач музея — задавать вопросы и постоянно переписывать историю искусства, то есть — менять привычный взгляд на него.

В ММСИ в разделе о фетишах друг напротив друга оказываются работы Ильи Кабакова и Анатолия Осмоловского. Столь глубоко антагонистичные представители двух поколений московских художников — концептуалистов 1980-х и акционистов 1990-х — в музейных стенах находятся на одной «полке» в роли артефактов, вошедших на равных в историю. Московский зритель привык, что эти две группы ветеранов если и соседствуют, то в рамках хронологических экспозиций соответственно логике времени. На этой выставке не остается места личным творческим биографиям — только искусство, и обнаруживается много общего: как мягко подсказывает тема раздела — статус фетиша вообще и местного художественного сообщества в частности. Что касается Кабакова, последнему подыгрывают размещенные по бокам живописные и фотографические портреты, выполненные его товарищами по советскому андеграунду Анатолием Брусиловским, Львом Мелиховым, Виктором Пивоваровым.

Может показаться, что экспозиция не открывает ничего действительно нового.

Возможность получить независимость от сиюминутного исторического положения дел вообще есть у каждого произведения в музее, ведь последний имеет непререкаемый авторитет и статус для экспериментов. Продолжает смелые опыты раздел, посвященный использованию изображений как элемента идеологии. Мотив величия государственной империи здесь обнаруживается в фотографии «Значок “ГТО”» Александра Родченко, «мягких», сшитых из кусочков ткани объектах Дмитрия Цветкова и масштабном полотне Алексея Беляева-Гинтовта. Официальный пропагандист советского благополучия 1930-х соседствует с ироничным свидетелем развала Страны Советов 1990-х и утопическим мечтателем-евразийцем 2000-х. В качестве специального экспоната их сопровождает карта азиатской России из географического атласа 1914 года.

Следом за залом с импровизированной кунсткамерой тему новой музейной политики продолжают витрины с фотографиями, на которых — зал № 30 в предыдущих временных экспозициях. Выставленный сейчас «Балаклавский кураж» Сергея Браткова — видеопроекция с изображением балаклавских мальчишек, прыгающих в воду бухты, наблюдается с помоста с бортиком и становится иллюстрацией гибкости в работе с пространством музея.

В завершение зрителя заставляют мысленно оглянуться и восстановить в памяти увиденное, соотнеся одно с другим. В последнем зале расположено видео группы «Куда бегут собаки», бесконечно падающие на темном фоне плоды картофеля, подмигивающие зрителю своими «глазками», — не то «сколько глаз, столько мнений», не то «глазки повыпадали».

P.S. Если здесь глазки еще не повыпадали, то у зрителя есть шанс получить заряд шоковой терапии, отправившись на третий этаж музея, где одновременно с новой тематической экспозицией открылся спецпроект «Экспансия предмета». У этой выставки чуть ли не противоположный подход к показу искусства: в каждом зале (а они на третьем этаже не сказать, что большие) располагается около десяти, а иногда и более, работ — тотальная инсталляция, состоящая преимущественно из неподписанных объектов. Рассказывает Андрей Егоров: «Действительно, “Сны…” и “Экспансия…” изначально задумывались как контрастные проекты в двух экспозиционных “жанрах”. Во многом такой сильный контраст создан для того, чтобы посетитель, во-первых, получил от визита в музей разноплановый опыт, как визуальный, так и познавательный, а во-вторых, смог при необходимости разделить посещение на разные дни или вообще выбрать для себя только один проект. Тем самым здесь есть и “шоковая терапия”, и цели прагматического свойства». В ситуации полного погружения — хорошо, что хоть с предусмотренным уроком плавания, — выброс адреналина обеспечен.