Старик, ты гений!

Редакция COLTA.RU продолжает вести безответственные заметки. Сегодня вторая серия

Денис БОЯРИНОВ

Повесился Гарик Асса (Олег Коломийчук) — денди из Хабаровска, «утюг» и коллекционер одежды, центровой в круглосуточной тусовке «неформалов» 80-х, министр моды Правительства новой культуры Тимура Новикова, устроитель московских акций-перформансов радикального абсурда, в которых участвовали Гор Чахал, Герман Виноградов, Алексей Тегин, Юрий Орлов, Василий Шумов и Петр Мамонов, основатель дома авангардной моды «Ай-да-люли», первооткрыватель Тишинского рынка и старший товарищ Александра Петлюры, настоящий панк, который заставлял Цоя слушать Joy Division и Swans, дрался с гопотой и люберами. Князь Великой пустоты — как он себя называл.

Я познакомился с Гариком Ассой на открытии выставки «Хулиганы 1980-х», где он устроил экскурсию, сохранившуюся в нашем видеоархиве. На сайте автора «Хулиганов» Михаила Бастера можно прочесть большое интервью с Гариком Ассой о его жизни, которое захватывает не хуже «Please Kill Me» и заканчивается вот так:

«А нынешнюю ситуацию в стране как-то даже и не хочется комментировать. Население нагнули не хуже, чем при совке. К тому же нагородили искусственных социальных барьеров, которые отсутствовали раньше. Не знаю, где предел этой глупости, но кажется, что все это закончится очередным социальным бунтом, еще более жестким и бескультурным...

Тот опыт, который был накоплен, возможно, пока еще не нужен, но я надеюсь, что когда закрутят гайки, как было при совке, аналогичный проект будет когда-либо реализован будущими бунтарями. И только тогда обыватели смогут хотя бы приблизительно ощутить тот драйв, который сопровождал авангардный процесс в 80-х».

Станислав ЛЬВОВСКИЙ

Не хотелось писать про историю с Прилепиным, влажно признающимся в любви И.В. Сталину, но тут она как раз вышла, так сказать, на второй круг. Я, признаться, думаю, что тов. Прилепин просто, оглядевшись вокруг, обнаружил легкий и, кажется, приятный для себя способ немного порекламировать в период летнего затишья издание, в котором он является шеф-редактором. Ну действительно же, by the book — евреи, Сталин, странно, что про гомосексуализм ничего нет. Реакция на письмо — она, в общем, скорее отрадная. Никакой поддержки никто Прилепину не оказал, кроме мифических, им же самим скорее всего и придуманных «десятков людей, чьи имена являются цветом современной российской культуры» (огласите весь список, пожалуйста, мы хотели бы знать своих героев).

Но вот Прилепин отвечает своим критикам, отнесшимся к нему, надо сказать, с изрядным добродушием — у нас вообще есть такой обычай: считать, что вроде писатели — они как дети. Ну провокация, ну подумаешь. Писатель — он вроде как немножко умственно неполноценный, ему можно, за талант прощается. К чему именно у Захара Прилепина талант, о котором все говорят, мне совершенно неизвестно — но дело в том, что нет, он вполне такой себе взрослый, умственно полноценный человек, которому хорошо бы отвечать за свои слова, а не размазывать сопли в том смысле, что всесильная либеральная интеллигенция его травит, забыв заветы Вольтера.

Вот и Быков про травлю. Напомните мне, какое-нибудь издательство разорвало с писателем Прилепиным контракт (т.е. слава богу, что не разорвало)? Или что, его из «Свободной прессы» уволили? В КПЗ он, может, сидит, брошен туда либералами? Да нет, все на месте, пишут ответы на ответы, огрызаются друг на друга. Всё как всегда.

В начале лета я был на одном не очень массовом мероприятии, там у меня девушка с НТВ желала взять интервью. Я отказался, и она еще долго что-то мне кричала в спину обидное, по ее мнению: «Вы же за демократию! Как же так». Вот и у Прилепина та же шарманка: «Забыли Вольтера, травите меня, а как же мое право на высказать свое мнение?»

Да вот оно, право, высказывайся на здоровье, кто запрещает-то? Но любая публичная фигура — даже из писателей, которые, известно, как дети, — должна быть готова к тому, что если написал глупость — тебя всегда могут немного повозить мордой по столу, причем у всех на виду — на то и публичность.

Не за Сталина, нет, не за евреев, не за русских и не за бескомпромиссность даже. Гораздо скучнее — за нежелание думать и сомнительный выбор способа «оживить общественную дискуссию».

Михаил РАТГАУЗ

Я как-то месяц просидел на репетициях у Фоменко. Условие, с которым он меня пустил, — быть каждый день, чтобы артисты привыкли ко мне как к своему, то есть как к мебели. Он много показывал, актеры работали с его голоса и движения. Сидел в зале всегда сгорбившись. Ходил будто в тяжелых доспехах. Спина, брови, борода закрывали его со всех сторон, как латы и забрало. Голос в трубке тоже всегда был медленный и глухой, из-под глыб. Наоборот, когда он выходил показывать, он двигался неправдоподобно легко, воздушно, почти балетно. Я помню, как он показывал движение актрисам: классический фоменковский пробег, одна из основ его мизансцены, обязательно через поворот и через несколько остановок, заусенцев внутри движения. В этом он шел последовательно от Мейерхольда, биомеханики, «отказа». Почему-то хорошо помню, как он пробегает, разворачиваясь, чуть ли не поднимаясь в воздух, вокруг какой-то клумбы из тканей, со вздернутыми бровями. А потом обрывает движение и, ссутулившись, мрачно, подволакивая ноги, возвращается в зал. Мы почти не говорили с ним (я из понятной робости). Но я почему-то запомнил, что он тогда уже говорил о смерти — к моему испугу. В этом смысле в нем было что-то роковое, надтреснутое, блоковское. Он тоже рос из романса. Не могу сейчас описать это точнее. Дело было в середине 90-х.

Екатерина БИРЮКОВА

Для начала — ролик.

Это не труппа какого-нибудь contemporary dance и не репетиция закрытия Олимпиады. Это Молодежный симфонический оркестр Великобритании. Только что под управлением Васи Петренко он сыграл «Турангалилу» Оливье Мессиана — очень нешуточная, между прочим, вещь, почти полтора часа умной, экстатической музыки. Потом ребята отложили инструменты и голыми руками, постукивая по разным частям своего тела, исполнили пьесу молодой британской композиторши Анны Мередит под названием «HandsFree». На ролике — только заключительный кусочек. Вообще же это вполне себе эпическое полотно, и в середине его есть место, где надо еще и петь хором несколько проникновенных нот. И могу засвидетельствовать: в пространствах лондонского Альберт-холла (извините, я опять про прекрасный фестиваль Proms) это зрелище гарантированно вызывает слушательский экстаз, визг, топанье и ощущение, что вот оно, искусство будущего.

Конечно, планку задали несколько лет назад тут же венесуэльцы с Густаво Дудамелем. Их «Мамбо» — это уже классика новой оркестровой эры, ее не переплюнуть. Молодежное движение, можно сказать, набирает в симфоническом мире силу. Даже взрослые оркестры молодеют и уже совсем не походят на то чинное сборище дяденек и тетенек, которое прилагается к видеозаписям великих дирижеров ХХ века. Но все равно хедлайнеры нынешнего «Промса» — не помолодевшие взрослые, а дети, баренбоймовский «Западно-восточный диван», который приехал сюда — ни много ни мало — с полным комплектом симфоний Бетховена (Девятая игралась в день открытия Олимпиады, арабы с евреями, «обнимитесь, миллионы», все дела).

Бетховен, Баренбойм и дипломатически-молодежный «Диван» — это еще как-то сочетается, о'кей. Но ясно, что если супертрадиционная культура симфонического оркестра (где все расписано уже не первый век — от первого «ля» настраивающего оркестр гобоя до очередности поклонов во время аплодисментов) собирается как-то конвертироваться в XXI век, то проще это делать не с Бетховеном, а с «HandsFree». Не знаю уж, радоваться этому или огорчаться.

Глеб МОРЕВ

Отлично помню свою первую реакцию на то, что потом было поименовано панк-молебном в ХХС: посмотрел ролик, подумал, что слишком грубо и прямолинейно, обрадовался, что все прошло мирно и никого не задержали, и забыл о нем. Так же хорошо помню первую реакцию на появление в ФБ ссылок на письмо Прилепина Сталину — и смотреть не стал, скучно и, главное, неинтересно. Вы когда-нибудь прежде видели ресурс «Свободная пресса»? Вот именно, и никто не видел. А Прилепина там сделали шеф-редактором. Ну какой из Прилепина шеф-редактор, когда ему самому шеф-редактор нужен — он без него по-русски грамотно писать не очень умеет. Но назвался груздем — поднимай посещаемость. Редактировать не умеешь — как умеешь пиши. Чтоб скандал, резонанс и полемика. Про Сталина и евреев? Старик, ты гений! И понеслась.

Конструкция собственно «события» — ровно та же, что с Pussy Riot: резонансная. Эту редакторскую, так сказать, стратегию отлично понял один Кох, отказавшись отвечать Прилепину на его же ресурсе. Умно, да непоследовательно: глупца не следует оспоривать нигде. В тишине он моментально пожирается жерлом вечности.

Увы, этого не случилось ни с Прилепиным, ни с (совсем, как выяснилось, не глупыми) Pussy Riot. Всю неделю везде все обсуждали суд над девушками и прилепинский текст, даже два.

Выразительные речи Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич, чьи слова, как верно сказал по радио Кашин, в суде отливались в граните, сразу и практически без зазора инсталлировали (вот правильное в акционистском контексте слово!) весь процесс в важнейшую для русского сознания дискурсивную область — антивластной судебной риторики, неуклонно набиравшей силу от народовольцев до революции 1905 года. Это очень точно почувствовал Аркадий Семенов, взяв для стихов о Pussy Riot основой пастернаковского «Лейтенанта Шмидта»:

напрасно в годы хаоса
искать конца благого
одним ведёрко паюсной
другим судья сырова

Если Pussy Riot опрокинули нас в 1880-е, то докучный спор о Сталине и о евреях — в восьмидесятые просто. Другие имена, иные авторы, сайты и Фейсбук вместо газет и журналов, но на самом деле — все те же бесконечные, сто раз пережеванные «Огонек» с «Нашим современником».

Неизбывный русский журнальный зал.

Варвара БАБИЦКАЯ

Обсуждали на планерке мою давнюю мечту: писать колонки про любовь. Обычная для этого жанра апелляция к личному опыту — не для меня, решила я: есть риск вызвать у читателя слишком сильную жалость. Сопли разводить ни к чему — я избираю научный подход. В этом свете излагаю коллегам свою концепцию перераспределения гендерных ролей в андрогинном постфеминистском обществе. Мое абсолютно умозрительное теоретизирование прерывает возглас коллеги Корецкого: «Варя, зачем же ты общаешься с такими мудаками?!»

***

«Установилась точка зрения на роман как на удобную трибуну для распространения идей, и немало писателей были согласны принять на себя руководство общественной мыслью. Их романы были не столько литературой, сколько публицистикой. Они имели познавательную ценность; плохо то, что очень скоро читать их становилось так же невозможно, как позавчерашнюю газету. Но чтобы удовлетворить любознательность несметного числа новых читателей, за последнее время стали выпускать множество книг, в популярной форме излагающих вопросы науки, просвещения, социального обеспечения и другие. Огромный успех этих изданий убил роман пропаганды». В этом пассаже до запятой легко узнается буквально все то, что последние годы мы наблюдали своими глазами, хотя на самом деле это писал в автобиографическом эссе «Подводя итоги» Сомерсет Моэм о британской литературе первой трети XX века.

Читая плоские романы нулевых, я утешалась мыслью, что это только отражение общего застоя и когда политические манифесты займут свое положенное место в публицистике — роману не придется больше играть эту неблагодарную роль и он взойдет на новую художественную высоту. И вот наконец оживление в умах — но уже все давно, прямо по Моэму, читают только нон-фикшн. Ну и понятно, что наиболее интересные перспективы для романа открываются именно в сторону документа, но при этом искушение журналистикой, злободневностью, историей болезни очень сильно. Поживем — увидим, проза — дело не быстрое; зато есть стихи. Без всяких сравнений и выводов приведу два текста из самых новых.

Первый — Виталия Пуханова от 18 июля 2012 года:

Четвертый день подряд мне пишет человек
Из города Невыносимска.
Там люди говорят о повороте рек,
Идет вода, наш мир поизносился.
Несчастный человек, работай же, не ной,
Бери топор, рубанок, скобы, гвозди.
Березовый ковчег сколачивает Ной,
Иди на звук, пристраивайся возле.
Он отвечает так: не слышно топора,
Мы в городе не знаем Ноя.
С утра дела, дождаться бы утра,
Ты не учи, поговори со мною.

И второй — Льва Оборина от 3 августа 2012 года:

Вот грядущие хамовники
вот советские церковники
вот процесс а вот протест
вот прямолинейный текст

нет не так нет не так
совершенно все не так

эта проволка любовно
розовым эмалирована
вся блестит отполирована
мурку давай! гламурку давай!
а вот это пуськи бятые
в изоляторе распятые
подпилительницы свай

сползает по крыше старик козлодоев
защитник поруганных норм и устоев

судья когда он ест тирамису
играет в салки ножки на весу
и просто ковыряется в носу
он человек он человек во всем
но в понедельник он приходит в суд
и мы его похоже не спасем

Василий КОРЕЦКИЙ

Посмотрел «Очистившихся» Йеспера Йаргила, хронику рождения — и немедленной смерти «Догмы 95». Больше всего поражает, конечно, несоответствие масштабов заявленных и реально стоящих перед заговорщиками задач: борьба за реализм, против эстетики и манипуляции зрителем заканчивается обсуждением того, имел ли оператор право ставить камеру на пол (нарушение правил «съемка с руки»), а режиссер — занавешивать стеклянную дверь полотенцем (нарушение пункта о «естественном освещении»). Имеется также гомерический товарищеский суд над Триером, которого коллеги обвиняют в том, что сцена группового секса в «Идиотах» снята без пенетрации (привет группе «Война»). В общем, становится понятно, что фильм «Танцующая в темноте» — это не просто смешное пение в петле, а термидор, ежовщина и Ночь длинных ножей.

***

Цитата в рубрику «могло быть гораздо хуже»: «Карл Великий поставил судей, чтобы пресекать мятежи и волнения саксонцев, и эти судьи имели ту особенность, что, во-первых, оставались неизвестными обществу, так, чтобы подсудимый не знал, кто его судит. Во-вторых, они судили, не зная дела, то есть не установив фактов, которые вменялись в вину тем, кого осуждали. В-третьих, их суд не подразумевал процесса, то есть никакого судебного ритуала не было».

***

Разговор на улице о совриске (мужички в комбинезонах, выходящие из чебуречной на Кузне): «Вот шибанет тебе в душару клееным брусом на сто сорок миллиметров, сразу увидишь “Черный квадрат” Малевича». Интересно быть строителем!

Мария СТЕПАНОВА

Друзья пишут в фейсбуке, что вот-вот оттуда уйдут и что им уже полегчало. Я всякий раз жму на лайк, и от этого кажется, что полегчало тоже.

Люди в Переславле-Залесском разные: кто в платочках, кто в голом загорелом. Озеро там большое и властное, и вторых больше; над водой несется дух ряпушки копченой. На пустой главной площади (Красной, вот ведь что) прекрасный храм — домонгольский, одноглавый, наглухо заколоченный. За земляным валом блестит вода, к иве привязана лодка, голубая, как в романе Киньяра. Каждый десятый дом чей-то музей — чайника, утюга, ботика; начинает казаться, что то, что в голове обозначено как семидесятые или девяностые, на самом деле никак не называется.

В Сергиевом Посаде я обновляю фейсбук, тут платочков больше, в Черниговском скиту, где похоронены Леонтьев и Розанов, пусто, как в музее.

1.
СМОРОДИНА КРАСНАЯ, БЕЛАЯ И ЧЕРНАЯ, РЯБИНА
Выбрать крупные ягоды, вынуть семечки, непременно сполоснуть ягоды в холодной воде, сложить в банку, залить вскипяченным, но уже холодным сиропом из 1½ фун. сахара и 2 стаканов воды, на 1 фунт вычищенных ягод. На другой день слить сироп, вскипятить, остудить, облить ягоды. На третий день варить вместе и ягоды, осыпав их остальным ½ или ¾ фунта сахара. Для простаго варенья можно ягоды не чистить, но только сполоснуть их, варить, как обыкновенно: на 1 ф. ягод 1½ или два фунта сахара и 1 стакан воды.
Смородину иногда варят целыми веточками.
(Е.И. Молоховец, 1901)

2.
ВАРЕНЬЕ ИЗ ЖЕЛТЫХ СЛИВ
Не совсем зрелые сливы обмыть, проколоть в нескольких местах тонкой деревянной шпилькой и положить в кастрюлю.
В таз для варенья положить сахар, добавить воду, размешать и сварить сироп. Горячим сиропом залить подготовленные сливы и в таком виде оставить на сутки. На второй день сироп слить, прокипятить и вторично залить сливы. На третий день в том же сиропе сливы сварить до готовности.
На 1 кг слив — 1 ½ кг сахара, 2 стакана воды
(Книга о вкусной и здоровой пище, 1939)

3.
ПЯТИМИНУТКА ИЗ ЧЕРНИКИ
Берем 1 кг черники. Перебираем, отделяем от веточек, моем и немного разминаем. Потом смешиваем ягоды с1 кгсахара (можно чуть меньше или больше — по вкусу) и варим на медленном огне. Можно, кстати, не просто смешивать ягоды и сахар, а сначала приготовить сахарный сироп: на1 кгсахара — полтора стакана воды. После закипания варить не дольше 3—5 минут. Затем разливаем пятиминутку в стерильные банки и сразу же укупориваем. Для пятиминуток также хорошо подходят малина, клубника и смородина.
(Ответы@Mail.Ru, только что)