pic-7
Анжелика Артюх, Денис Соловьев-Фридман

Это грязное слово «свобода»

Это грязное слово «свобода»

Фильм Педро Альмодовара «Я очень возбужден» как рабочая модель российской Госдумы


Новая картина Альмодовара, название которой для российского проката перевели как «Я очень возбужден» — фразой из звучащей в ней песни The Pointer Sisters, — в конкурс Каннского кинофестиваля не попала, уступив место «Жизни Адели» Абделатифа Кешиша. И едва ли могла: два фильма альтернативной ориентации, появись они в конкурсе вместе, превратили бы Канн в Сан-Франциско. Другое «кино»: парламент Франции, недавно узаконивший однополые браки, превратил традиционный институт семьи в «брак для всех». Поэтому, пожелай отборщики фестиваля найти здесь прогрессивное оскорбление общественно-государственных вкусов или, того хуже, отчаянный вызов доминирующей системе ценностей, их ждало бы немалое разочарование. Более того, на взгляд французских интеллектуалов, некогда превративших певца испанской Мовиды в культовую фигуру, 63-летний Альмодовар просто-напросто вернулся в русло комедии, произведя на свет наследника «Пепи, Люси, Бом и других девушек», первого своего фильма.

© Pathé Films AG

Но это все во Франции. В России, канонизировавшей особый путь собственного развития, дела обстоят не так радужно. Здесь незатейливые и проходные пустячки, безделушки персонального вкуса неожиданно обретают силу и масштаб прямо-таки радикального манифеста и психологического метаобобщения. На первый взгляд милый и простенький фильм, история о попытках команды пилотов и стюардов успокоить пассажиров всеми доступными средствами, пока лайнер со сломанным шасси наворачивает круги, вырабатывая топливо, — в российском контексте эта пародия на фильм-катастрофу становится политическим и протестным манифестом.

«Я очень возбужден» буквально манифестирует — то есть выносит на обозрение — психические механизмы, возбуждающие законотворческие доли мозга депутатов Государственной думы. Такое впечатление, что фильм — не безделица какая-нибудь, а сводный труд, тщательно классифицирующий тайные пороки, нелегитимные желания, сексуальные фантазии, пороки сексуального развития, порнофантазмы — депутатов местного парламента, разумеется. Долгой и веселой чередой перед зрителем проходят все виды и формы сексуальных отношений во всех возможных у социально-биологического человека комбинациях.

Книжный прилавок богоугодной литературы — первая из идеологических рифм, всплывающих в памяти. Хотя в православии и не существует «канона» грехов, любое религиозное пособие к исповеди в помощь кающимся и их исповедующим предложит грешнику список грехов, в разы превосходящий числом способы их искупления, приведенные там же. Что-нибудь в пропорции десять к одному. И вот здесь становится очевидной граница, пролегающая между православием и католицизмом, в частности, «ультракатолицизмом», который трижды с огромным удовольствием поминает в своем последнем фильме Альмодовар. Если и есть у Альмодовара хоть какие-нибудь социально-критические амбиции, то эксплицитно адресованы они Церкви.

© Pathé Films AG

Взятый наугад сборник православных грехов насчитывает в среднем пунктов 400, включая в особо тяжелых случаях созерцание постыдных картинок, нескромных зрелищ и преступный просмотр телевизионных программ и кинофильмов в ущерб молитве и чтению Евангелия, то есть включает грехи социальные, позаимствованные у обыденной жизни. Найти что-нибудь неожиданное в этом списке, увы, не представляется возможным. Зато католицизм, а наряду с ним и депутаты российской Госдумы, навидавшиеся разного по заграницам, не изобретая принципиально новых грехов, воображение поражают — разгулом собственного.

Взять то же рукоблудие. Практика самоудовлетворения в католической исповеди ребенка вдруг превращается из православного вопроса «не занимался ли рукоблудием?» в богато изукрашенный мифопоэтическими коннотациями стих «не грешил ли с камнем?» (вопрос отдаленно отсылает к библейскому персонажу Онану, грешившему, по разным версиям, не только с землей, но и с камнем). Вот так же и с депутатами Госдумы: мало запретить пропаганду гомосексуализма — следует запретить использование самого слова «гомосексуализм» в позитивном ключе! То есть довести описание «греха» до такой сладострастной детализации, чтобы возбуждение нестерпимого желания согрешить прошло как по писаному, в строго обратном соответствии с текстом запрета (и строго прямом — с его истинной функцией, на которую многократно указывали еще Батай с Лаканом).

Никогда не бывавший в России Альмодовар без труда убеждает, что подлинным содержанием желания, вынашиваемого его зрителем, является полет в бизнес-классе, который обслуживают капитан-бисексуал и стюарды-гомосексуалисты, в экстренных случаях готовые подать коктейль «Валенсия». Рецептура «Валенсии» включает наряду с джином, апельсиновым соком и шампанским мескалин, извлеченный из задницы одного из пассажиров, который не просто пассажир, а свежеиспеченный жених в своем свадебном путешествии. Этот искрометный коктейль из шуток как бы «ниже плинтуса» легко превращает даже самое опасное приключение в коллективную оргию, а известие о технической неисправности — в эффективный стимулятор страстей и страстишек. Самое прекрасное и, несомненно, удобное в этом коллективном полете на границы Желания — то, что весь эконом-класс (так называемые народные массы, или население) предусмотрительно вырублен дешевым снотворным и совсем не мешает элите из бизнес-класса предаваться веселым безумствам, поток которых венчает гей-парад стюардов с песней «Я очень возбужден».

© Pathé Films AG

В отличие от Альмодовара, который стремился собственными жизненными практиками и фильмами доказать зрителю, что секс преображает человека, поскольку он понуждает его к освобождению от различного рода тоталитарных условностей (чем в итоге заканчивается такое освобождение, хорошо описано в грустных книгах Мишеля Уэльбека), депутаты Государственной думы в психоаналитической наивности замечены не были. В конце концов, они не занимаются производством прекраснодушных киноиллюзий, а моделируют социально-знаковую реальность — не только мою, вашу, нашу, но и свою собственную — ее, пожалуй, в первую очередь. В этой их реальности упорная культивация высокоморального кодекса строителя новой России, очевидно, здорово повышает градус наслаждения, добавляя к «обычному» сексуальному удовольствию прибавочное — как минимум от трансгрессивных законотворческих фантазий о «неправильном» наслаждении других. Именно прибавочным наслаждением можно объяснить тот непреложный факт, что лезут они всегда не в свою постель. Судя по тому, что фильм Альмодовара, как ни странно, не запрещен к просмотру и вышел в российский прокат, тайные, неотрефлексированные помыслы государственных мужей — не просто о бизнес-классе, а желательно в самолете компании «Пенинсула», где, как показывает Альмодовар-сатирик, каждому развратнику выдают по коктейлю «Валенсия».

Кроме шуток: в современной России новый фильм Альмодовара, в оригинале называющийся «Пассажиры-любовники», следует выдавать по рецептам как эффективное лекарство от тех страхов, которые нагнетаются в обществе законотворчеством Государственной думы. Фильм наглядно показывает, как элита, несмотря на проводимую ей биополитику, принуждающую народ к «моральному» поведению, сама практикует такие излишества, что и смех, и грех. Но именно смех (а не секс как таковой) и позволяет сохранять рефлексивную дистанцию по отношению к собственным страхам — хотя бы уже потому, что в карнавальной культуре, от которой ведет свою родословную и Альмодовар, оппозицией смеху выступает именно страх, а не слезы. Страх быть пойманным в туалете с партнером своего пола, страх оказаться уличенным собственной женой в связи со своим другом, страх быть убитой по заказу главы государства в оплату садомазохистских забав, которые ты с ним делила. Чем больше страхов, тем меньше счастья, а следовательно, больше агрессии. В свободном сексе — свободный дух! Разве не смешно? Мы ведь знаем, что секс так же не свободен от диктата социума, культуры, языка, наконец, как и все прочие формы отношений. Но знаем мы и другое: когда тебе хорошо с кем-то, этот кто-то становится лучше — как в финале фильма стали лучше и добрее те пассажиры из бизнес-класса «Пенинсулы», которые были так счастливы вместе, что умудрились приземлиться на одном шасси.

Предыдущий материал Вручена премия Дягилева

новости

ещё