Журналисты, дяди и другие

ОЛЕГ КАШИН объясняет, почему выступление Алексея Волина так всех взволновало и почему волноваться не следует

Спустя сутки после выступления Алексея Волина о миссии журналиста это выступление кажется уже очень полезным поступком, может быть, даже сознательным; человек, по крайней мере, четко диагностировал проблему, а это первый и обязательный шаг на пути к ее решению. При этом, как часто бывает, благородный поступок Волина остался непонятым и неоцененным. Продолжая настаивать на том, что Волин — умный человек, могу предположить: он сейчас сидит, читая отклики на сказанное им, и ужасается тому, что читает.

Кадр из сериала «Босс»

Потому что сказанное Волиным, конечно, в минимальной степени было рассчитано на то, чтобы аудитория спорила, прав он или нет. О правоте или неправоте можно было бы говорить, если бы Волин высказал мнение, точку зрения, а это была не точка зрения, а сформулированные условия игры — то, чего хочет от журналистов власть, представителем которой Волин и формально, и неформально много лет остается. Эти условия общеизвестны, спорить с ними странно. С чем спорить — с тем, что власть хочет от прессы лояльности и послушания?

Да, конечно, хочет. Но это желание в любом случае остается желанием власти и только ее. Кто разделяет такое желание, тому логичнее идти во власть, вот буквально — в сотрудники к Алексею Волину, сидеть у него в приемной и поддакивать, когда он в очередной раз скажет, что журналист должен слушаться дядю.

А идти в журналистику, чтобы слушаться дядю или, если более мягко, чтобы просто зарабатывать, ни о чем не думая, — это вообще-то нелогично, неразумно, невыгодно, в конце концов. За серьезными заработками люди идут в другие сферы; говорят, в наркобизнесе хорошие заработки, но даже без шуток про наркобизнес — кто умеет только писать и кто мотивирован только деньгами, тот идет в пиар. Кому нравится слушаться дядю, тот идет в армию. В журналистику за такими вещами идти не стоит.

Грузчиком выгоднее работать, чем в «Новой газете».

В журналистику идут за амбициями: у кого-то они писательские, у кого-то чистое тщеславие, у кого-то расчет, типа — обрасти знакомствами в сфере, о которой пишешь, и потом уйти в нее делать полноценную карьеру. Это, очевидно, амбиции не очень благородные, рациональные. А есть и благородные, буквально — сделать мир лучше, бороться с несправедливостями, вскрывать язвы; коллектив «Новой газеты» едва ли не весь укомплектован людьми с такой мотивацией. В самом деле, зачем еще можно идти в «Новую газету»? Семью кормить? Да грузчиком выгоднее работать, чем репортером «Новой».

Волинские дяди, что важно, тоже чем-то мотивированы, и тоже каждый чем-то своим. Кому-то, не будем показывать пальцем, богатый бойфренд подарил модное интернет-издание, чтобы в светской хронике вместо «имярек со спутницей» писали «имярек с модной издательницей». Кому-то Путин велел купить влиятельную газету, чтобы держать ее под контролем на всякий случай (и я даже не о «Коммерсанте»; думаете, Ковальчуки в восторге от того, что им принадлежат «Известия»?). Кому-то бескомпромиссная независимая газета нужна, чтобы лондонское общество относилось к ее владельцу не как к ветерану КГБ, а как к защитнику свободной прессы и другу Горбачева. То есть и у каждого дяди своя мотивация.

Между дядями и журналистами есть главные редакторы, такие пограничные люди, у которых работа — маневрировать между сенсацией на первой полосе и звонком от собственника. Главные редакторы тоже все разные. Кто-то орет на своих журналистов, что они ранят его в самое сердце, кто-то притворяется алкоголиком и делает вид, что не понимает, чего от него хочет дядя, — это рискованно, и рано или поздно тебя выгонят, но пока не выгнали, ты сделаешь десяток-другой первых полос, которыми всю жизнь будешь гордиться. Кто-то приучил окружающих к тому, что может рвануть на себе рубашку и сказать, что он нескольких сотрудников похоронил и поэтому не позволит вмешиваться, и очередной Бастрыкин от него шарахнется — а, понятно, бешеный. В неизбежном и непреодолимом конфликте интересов журналиста и собственника модераторская роль главного редактора невероятно важна, и каждый случай достоин толстой книги, в которой бы все это было описано в назидание потомкам. С этой ролью справляются все по-разному, но все главные редакторы — и Дмитрий Муратов с Евгенией Альбац, и Арам Габрелянов с Маргаритой Симоньян — заняты именно этим.

Русские медиа — это десяток издательских домов, два десятка владельцев, три десятка имен. Про всех, в принципе, все известно и понятно. И нет среди них тех, кто четко и последовательно следовал бы правилам, сформулированным Волиным. Правила есть, тех, кто им следует, — нет. Это ведь не только в журналистике так, это у нас везде, но журналисты журналистоцентричны, поэтому речь Волина так взволновала, вот и все.