Котик раненый ползет, ухо песику грызет

Kill list: 6 зрелищных убийств в экспресс-гиде по боевикам этой (и следующей) недели

1. Смерть в хаммаме («Неудержимый», режиссер Уолтер Хилл)

В фильме американского классика Хилла драма строится на непростых взаимоотношениях старого и нового, воплощенных соответственно в фигурах двух протагонистов, вынужденных напарников по мести: пожилого морщинистого киллера (Сталлоне) и молодого детектива Квана (Сунь Кан). Слай с выкидухой символизирует аналоговое прошлое, Кан — хай-тек-будущее, Корейца со Смартфоном. Старое доброе ультранасилие, разумеется, — прерогатива дедушки, и он творит его со стилем. В одной из самых эффектных и лаконичных сцен богато татуированный герой Сталлоне заходит в баню (разумеется, в одних трусах), изящным движением отводит висящее на шее полотенце, под которым, словно бы в невидимой кобуре, висит пистолет с глушителем. Приняв позу стрелка, Слай демонстрирует свои татуировки в новом, неожиданном ракурсе и несколько раз нажимает на курок. Камера вместе с жертвой уходит под воду бассейна и неподвижно глядит оттуда глазами мертвеца.

2. Семейный расстрел в интерьере («Киллер Джо», режиссер Уильям Фридкин)

Трейлер, в котором обитает «белая шваль», — более чем традиционный интерьер для всевозможного непотребства. Начав с трогательной сцены совращения малолетней («Сними штаны, я отвернусь»), Фридкин за время фильма превращает туристический вагончик в место почти шекспировской трагедии (впрочем, можно ли назвать полноценной трагедией историю самых ничтожных и отверженных — в особенности ту, где играет неисправимо карикатурный актер Макконахи?). Ярость, жадность, предательство, проломленное консервной банкой лицо, столовый нож в плечо, папа (Томас Хейден Черч) ранен в живот, мама (Джина Гершон) получает пулю между грудей. Впрочем, Фридкину все же лучше удаются сцены другого рода чувственности — в первую очередь та, где Гершон занимается оральным сексом с жареной куриной ножкой.

3. Убийство фермера («Возвращение героя», режиссер Ким Чжи-ун)

Именно с гибели безвинного работника сельхозтруда, сбитого с трактора лихой бандитской пулей, начинается тот абсурдистский цикл насилия, который составляет большую часть голливудского дебюта Ким Чжи-уна. Радикализм, с которым Ким прежде выводил за грань рационального вестерны и полицейские триллеры, увы, остался на родине — «Возвращение героя» консервативно и по содержанию (мексиканский наркобарон сбежал из тюрьмы и спешит воссоединиться на границе со своими людьми — но попадает в зону ответственности шерифа Шварценеггера), и по форме. И вот Ким Чжи-ун замыкает круг, в финале отправляя наркобарона прямо на эти, уже окропленные кровью, фермерские угодья. И заколосится рожь, и запутает оглушенного врага, выводя его прямо навстречу постаревшему, но все такому же несминаемому Арни.

4. Дуэль на топорах («Неудержимый», режиссер Уолтер Хилл)

Убийца-романтик (Джейсон Момоа, заменитель Шварценеггера в позапрошлогоднем ремейке «Конана-варвара») с «конским хвостом» и полинезийскими татуировками (боди-арт — важная составляющая эстетики «Неудержимого») не верит в деньги и не ищет простых путей — откинув в сторону автомат, он вызывает героя Сталлоне на поединок. «Мы что, гребаные викинги?» — удивляется Слай и перекладывает свой старый выкидной нож в задний карман джинсов. Эта мизерикордия очень пригодится после того, как противник разрубит его топор пополам. Торчащая из шеи киллера-идеалиста, она как бы символизирует торжество производственной прозы над байроническим романтизмом.

5. Огонь, свинец и школьный автобус («Возвращение героя», режиссер Ким Чжи-ун)

Поскольку «Возвращение героя» — в первую очередь вестерн, тут есть и фронтир, буквально — мексиканская граница. Оттуда, из-за кордона, приходит армия наркокартеля, вторгающаяся в пограничное захолустье. Последняя надежда Америки — пожилой бодибилдер (см. пункт 3), приезжающий на схватку с силами тьмы в желтом школьном автобусе (вот он, народный ответ преступным франтам с юга). Распахивается задняя дверь, блестит из-за станкового пулемета знакомый прищур, и особо дерзкие из интервентов (Петер Стормаре с бакенбардами) получают приглашение подняться на борт — чтобы пуля вошла ровнехонько между глаз.

6. Наброс врага на вентилятор («Крепкий орешек»: «Хороший день, чтобы умереть», режиссер Джон Мур)

Как и во всех предыдущих «Крепких орешках», самое показательное убийство в пятом фильме отложено на развязку. Правда, вопреки ожиданиям расправляется с главным антагонистом в ней не сам герой Брюса Уиллиса, а его кинематографический сын Джек Макклейн (Джей Кортни). И хотя создателей новой (хотелось бы верить, заключительной) серии франшизы есть в чем упрекнуть (прежде всего — в том, что внутри Садового кольца не пойми откуда вдруг вырос красивый европейский город Будапешт), в национальных особенностях русской политической борьбы они разобрались со всей тщательностью. В кульминационной сцене героический сотрудник ЦРУ убивает подлого гада, швырнув его с крыши прямо на вращающиеся лопасти падающего вертолета. Чем не идеальная иллюстрация популярной метафоры про вентилятор?