Как стать куратором в России. И зачем

В Москве стартует образовательная программа для будущих арт-кураторов. МАРИЯ ЧЕХОНАДСКИХ, АНАТОЛИЙ ОСМОЛОВСКИЙ, АННА ТОЛСТОВА и РОМАН МИНАЕВ о том, с какими трудностями столкнутся ученики и преподаватели

С февраля в Институте УНИК стартует образовательная программа «Критика и кураторство в современном искусстве», которую разработали и возглавили Александр Евангели и Мария Чехонадских. Вести курсы в рамках этой программы будут куратор и главный редактор «Художественного журнала» Виктор Мизиано, куратор Константин Бохоров, критики Андрей Ковалев и Ирина Кулик, критик и куратор Андрей Паршиков. Среди приглашенных лекторов обещаны художник Дмитрий Врубель, критик Фаина Балаховская, комиссар Московской биеннале Иосиф Бакштейн, куратор Ирина Горлова, заведующий отделом новейших течений ГТГ Кирилл Светляков, коллекционер Пьер Броше, галерист Марат Гельман. Эта образовательная инициатива сразу же встретила как одобрение, так и критику. В России есть некоторое число учебных заведений, связанных с современным искусством. Институт проблем современного искусства, Школа фотографии и мультимедиа им. А. Родченко, «Свободные мастерские» готовят главным образом художников. Основанный Анатолием Осмоловским Институт «База» готовит художников, искусствоведов и арт-критиков. Появились образовательные платформы для кураторов: Виктор Мизиано создал Московскую кураторскую летнюю школу, а Дарья Пыркина — Школу кураторов в рамках «Свободных мастерских». Даже в Британской высшей школе дизайна существует курс Fine Art, который «знакомит студентов с принципами организации современной художественной практики в самых разнообразных областях визуальных искусств» и «объединяет международные методики подготовки с опытом западных и российских художников при активном участии искусствоведов, арт-менеджеров и кураторов». Кроме того, существуют курсы и школы, взращивающие, по их уверению, арт-менеджеров, коллекционеров и просто любителей искусства. Несколько активных участников учебного и художественного процесса рассказали COLTA.RU об основных проблемах образования в сфере современного искусства в России.

Мария ЧЕХОНАДСКИХ, критик, теоретик, куратор, редактор «Художественного журнала»

Дискуссия о необходимости создания новых образовательных программ в области современного искусства, конечно же, началась не сегодня. Художественное сообщество бьет тревогу по поводу чудовищного состояния науки и образования в области современного искусства с того момента, как оно совершило coming out в 1990-е годы. Что можно было сделать тогда, в ситуации полного распада социальных отношений и институтов, девальвации советского опыта и официальной культуры — университетской и академической? Создавать самоорганизованные инициативы и кружки, где вместо доктринерства, бюрократии и иерархических отношений будет построена новая модель горизонтального и демократического обучения. Дипломы, защита диссертаций, программа курса лекций, образовательные стандарты — все это было отправлено на помойку. Непрофессионалы и профессионалы были уравнены — бывший инженер мог стать художником, куратором или профессором. Конечно, это было удивительное, очень мощное по своей силе и авангардное в своих устремлениях время эмансипации, экспериментов, вылившееся в ряд радикальных практик, которые сегодня вошли в историю искусства. Не одно поколение художников выросло из подобных кружков. Однако что хорошо для художника, не всегда хорошо для критика и теоретика.

С расширением художественного сообщества и ростом институциональной «инфраструктуры» современного искусства кружки перестали должным образом выполнять свои функции. Во-первых, потому что само сообщество выросло из лекал маленькой семьи, внутри него выявились противоречия, разногласия, обозначились различные позиции. Кружки, которые не смогли преодолеть свою субкультурность, просто исчезли. В нормальных обстоятельствах из этой ситуации кружковщины, которая сама по себе мне очень нравится, рождаются различные школы. В принципе, так и произошло. В Институте проблем современного искусства, как известно, ведущий преподаватель курса Станислав Шурипа развивает постконцептуалистский подход к художественным практикам. В Школе Родченко Давид Рифф и Екатерина Дёготь акцентируют внимание на социальном и политическом искусстве. Есть и другие примеры, но среди них вы не найдете приоритетов теоретической и кураторской работы. И это неудивительно, поскольку полноценной, даже неформальной школы для кураторов и критиков у нас просто не было! Мы давно заметили, как место искусствоведов и кураторов заняли эффективные менеджеры и пиарщики, поэтому не стоит жаловаться на качество локальных выставок и уровень искусствоведческих текстов. Все это взаимосвязано: какие институции, такие и потребности, однако мне бы не хотелось жить в подобном состоянии всю оставшуюся жизнь.

Другая существенная проблема связана с тем, что мы до сих пор живем и работаем в крайне нестабильных условиях финансирования и держимся на плаву благодаря инициативности и энтузиазму отдельных людей. Надо прилагать усилия к тому, чтобы подобные проекты состоялись. Думаю, что сегодня мы все в этом заинтересованы, поэтому сообщество уже объединяет усилия. Для того чтобы развивалась теория, необходимо систематическое образование: посещение библиотек, работа с коллекциями, написание текстов и их ревизия, обсуждения, семинары, коллективная работа. Иными словами, для развития местной теории искусства — для меня кураторство в какой-то мере является такой же теоретической работой — нужен контекст академической культуры. Именно поэтому я приняла приглашение Института УНИК составить программу курса для кураторов и критиков. Я надеюсь, что постепенно мы сможем прийти к высокому уровню подготовки и сформировать стержень для развития жизнеспособной кураторской и теоретической школы.

Анатолий ОСМОЛОВСКИЙ, художник, основатель Института «База»

Появление новых образовательных инициатив, связанных с подготовкой кураторов, искусствоведов, людей, пишущих об искусстве, и художников, я, конечно, оцениваю позитивно. Проблема в том, что у нас крайне мало людей, компетентных в этой области. Даже всем известные кураторы и критики с очень большой натяжкой могут претендовать на компетенцию. С другой стороны, именно процесс образования мобилизует преподавателей и повышает их уровень компетенции. Так что это взаимовыгодный процесс. К нему очень подходит метафора про барона Мюнхгаузена, вытащившего себя самого за волосы из болота. Вопрос не в количестве этих инициатив и даже не в качестве (качество то, какое есть), вопрос в масштабах глубины их политического влияния. Может быть одна инициатива, но настолько влиятельная, что способна переформатировать политическую ситуацию в стране. Пример из истории? ВХУТЕМАС или Баухаус. Это из дальней истории. А в современном западном обществе таких гипервлиятельных инициатив множество, и они сами уже между собой соревнуются — эффект нарастания знаний усиливается по экспоненте. России до подобной ситуации как до Луны. Для того чтобы масштабы были хотя бы приемлемыми, необходимо создать учебное заведение с независимо финансируемыми мастерскими известных художников, где эти художники могли бы вовлекать студентов непосредственно в творческий процесс, вплоть до физического участия. Такой производственный комплекс давал бы и обучение, и «продукцию» — произведения искусства. Здесь же рядом были бы искусствоведы и критики, которые всю эту работу осмысляли бы и вписывали в исторический процесс. Короче, тот, кто первый создаст подобный «комбинат» знаний и искусства, выиграет колоссально, в том числе и финансово. Сейчас подобное образование крайне сложно применить по назначению, так как у нас чрезвычайно слабая художественная инфраструктура. Возможны, конечно, компромиссные формы типа какого-нибудь политического или рекламного креатива, но это как колоть микроскопом орехи. Другой путь — создать из этого «образ жизни» (ведь часто говорят, что художник — это не профессия, а образ жизни). На самом деле та социальная, культурная и политическая изоляция, что сопровождает в России любого современного художника, даже самого успешного, — это фатальная беда не художника (он-то выживет через свой «образ жизни»), а страны, которая вынуждена брести вслепую в будущее. Так что основная проблема — крайне слабая применимость полученных знаний.

Основной нерв — это, конечно, противостояние нынешней архаичной власти, которая неудержимо скатывается из дикого капитализма в феодализм.

Общий контекст, на мой взгляд, уже давно и непоправимо разрушен. Он был в СССР, обновился в 1990-е годы, пытался обновиться в 2000-е, но к настоящему моменту полностью исчез. Необходимо все начинать «с нуля». Институт «База» потому так и называется, что все начинается «с нуля». Основной нерв — это, конечно, противостояние нынешней архаичной власти, которая неудержимо скатывается из дикого капитализма в феодализм. «С нуля» же должна начинать оппозиция. Ее политический неуспех в том и заключается, что в основу своих «программ» (впрочем, крайне невнятных и непоследовательных) она брала постулаты наивного (и, конечно, жестокого в своей наивности) либерализма 1990-х. Пока она будет ориентироваться именно на эту культурную парадигму, у нее нет никаких шансов. Вы спросите, почему я говорю здесь об оппозиции. Потому что если и есть какой контекст у «Базы», то это именно общекультурный и политический контекст. Художественного, к сожалению, нет. Задача любого художника — пластически выразить свое время, создать своеобразный пластический эквивалент современному идеальному состоянию общества, именно современного, со всеми его проблемами. Если у нас развивается феодализм, то и искусство должно быть подобно ему. Это называется двойная аффирмативная тавтология. Она критична, ибо ставит перед обществом зеркало, но и дает перспективу, ибо создает-таки идеальные образы, наиболее идеальные в данных условиях. Вот что не могут понять так называемые любители традиционной «классики». Классическое искусство невозможно — не потому, что его никто не умеет делать, а потому, что из него ушел дух времени.

ВХУТЕМАС, 1923 год

Анна ТОЛСТОВА, художественный критик, обозреватель отдела культуры ИД «Коммерсантъ», читает курс лекций о газетной критике в ГЦСИ

По поводу множества открывающихся годичных курсов, летних школ, мастерских и прочего — думаю, это очень хорошо и правильно, но эти образовательные институции должны не заменять некое базовое фундаментальное образование, а быть дополнением к нему. Я вовсе не имею в виду, что художник непременно должен закончить Строгановку, а критик или куратор — искусствоведческое отделение МГУ. Поскольку современное искусство давно не требует от художника ремесла в старом понимании, то первое образование художника может быть каким угодно — хоть физик, хоть психолог. Но оно должно быть: как говорил Иеремия Иоффе (и не он один), искусство — это процесс мышления, а любое хорошее образование активизирует мыслительную деятельность. Что касается критиков и кураторов — им все равно придется заниматься самообразованием. Искусствоведам надо будет «подтягивать» философию, социологию, урбанистику и прочее, филологам или физикам — историю и теорию искусства вдобавок к вышеперечисленному. И, конечно, всем — художникам, критикам, кураторам — пригодятся иностранные языки: чем больше, тем лучше.

Роман МИНАЕВ, художник, преподаватель Школы фотографии и мультимедиа им. А. Родченко

Как можно относиться к новым образовательным программам, которые обещают за год-два выпустить художника, куратора или искусствоведа? Достаточно ли такого короткого срока, чтобы по окончании обучения выпускник смог влиться в ряды активных игроков? Врачом или юристом так быстро не станешь. Вряд ли через четыре года с начала учебы молодой талант будет удостоен премии за искусно проведенную операцию на сердце. А в современном искусстве чудеса возможны. Хочешь стать художником? Иди в Сурик или Строгановку. Рисовать не умеешь? Тогда иди на курсы современного искусства. Через год там становишься бакалавром, а через два — магистром изящных искусств с заграничным стажем. Аж голова кругом идет от таких перспектив! Именно поэтому, вполне справедливо, и складывается отношение широких масс к современному искусству как сфере игривой и необязательной, где слово ничего не стоит, где хипстерующий художник-революционер рассматривает товарищей как конкурентов, где с дуновением ветра можно изменить свою позицию на диаметрально противоположную. С другой стороны, бессмысленно возмущаться по поводу новых образовательных инициатив, ведь они восполняют пробел в существующей системе, упорно не желающей идти на реформы, чтобы хоть как-то приблизиться к международной модели и дать возможность полноценно взаимодействовать с остальным миром путем академических контактов, обменов и т.д. Какой же квалификацией должны быть наделены преподаватели? Их образование и профессиональная деятельность должны лежать в области преподаваемого ими предмета, а их достижения должны являться существенным вкладом в историю и служить примером для подражания. Сегодняшние преподаватели программ по современному искусству — это, как правило, апгрейднутые культурные работники советского образца, разочаровавшиеся в профессиональном спросе гуманитарии и люди, сложившиеся в силу экономических обстоятельств в России 1990-х как художники или приближенные к искусству тусовщики, имеющие вместо специального образования богатый опыт и поощрения от художественного сообщества, которое бы просто распалось, не будь их. Такие программы либо могут быть рассчитаны на дальнейшее самообразование с погружением в тусовку, либо рассматриваются как подготовительные курсы для поступления в художественный вуз. В России художественные вузы не очень заинтересованы в развитии национальной культуры. Пару лет назад ректор питерской Академии художеств на конференции в московском Академическом лицее, посвященной проблемам художественного образования, смело высказался по поводу моего наивного предложения создать параллельно с традиционными дисциплинами по крайней мере факультет экспериментальной живописи. Академия, по его мнению, должна оставаться академией, чтобы приносить прибыль за счет интереса к овладению навыками академического мастерства среди иностранных студентов (речь шла о 200 китайцах, помноженных на 7000 евро в год). Во избежание дальнейшей полемики на тему реформы образования с условием функционирования «современного» и «традиционного» на одной площадке руководитель кафедры реставрации икон добавил безапелляционно: «Любая конвергенция неизбежно ведет к коллизии».

Короче говоря, художественные вузы в сфере современного искусства водятся только на Западе. Но не каждый может себе такую роскошь позволить. И если мы бессильны реформировать существующую систему, действительно нуждающуюся в полноценном художественном образовании, нам остается лишь упорно создавать что-то СВОЕ — некую альтернативу, которая со временем подвинет устаревшую модель, настаивающую на своей исключительности, как несостоятельную по отношению к требованиям современности. А если делать, то делать хорошо. Чтобы каждая новая инициатива отличалась от уже существующих своей программой и преподавательским составом. Но экономические условия диктуют свои правила игры. Преподаватели находятся в постоянном поиске дополнительных средств, от чего школы не в состоянии их избавить, вследствие этого они оказываются одновременно вовлечены в несколько образовательных проектов, где читают один и тот же материал. Представим себе, что если конкурс в Школу Родченко составлял в разное время от 5 до 10 человек на место, то непринятые абитуриенты будут пытаться поступить на другие программы, где окажутся у тех же людей. Желание поступить к определенному преподавателю — вот что должно быть приоритетным в выборе школы. В свое время похожая ситуация разыгрывалась в галереях, которые одновременно желали работать с одними и теми же художниками, видимо, не веря в существование других и не желая воспитывать новое поколение. До выяснения конфликтов, в которых фигурировали крупные денежные суммы, казалось непонятным, кто же представляет интересы художников. Оказалось, что никто. Художники сами по себе, а галереи сами по себе. И какой смысл жаловаться, что международная художественная система не желает сотрудничать с Россией? Она просто бессильна изменить ее торгашескую ментальность.

Не думаю, что выбор настолько узок, что составители образовательных программ вынуждены приглашать преподавателей из числа знакомых. Мне кажется целесообразным перенимать западный опыт, приглашать к сотрудничеству респектабельных международных специалистов. Все же нужно оставаться реалистом, в наших условиях это пока невозможно. Но существует множество квалифицированных соотечественников с высшим образованием, полученным у лучших педагогов в лучших западных школах, готовых и желающих преподавать в России. И, чтобы об этом узнать, стоило бы на время отказаться от кумовского сознания и хоть раз публично объявить вакантной должность лектора.