pic-7
Денис Рузаев
24 января 2013 Кино Комментарии ()

Съежившиеся

Съежившиеся

Головы без тел, пение без передышки, мюзикл без танцев. ДЕНИС РУЗАЕВ остался недоволен «Отверженными» Тома Хупера


Стриженная под дрейеровскую Жанну д'Арк и живописно нарумяненная под сифилитические пятна, мрет на больничной койке Энн Хэтэуэй. Бросается с моста, так и не расслабив насупленных бровей, Рассел Кроу. Гибнут на изображающих баррикаду ящичках статисты, разодетые под прогрессивную уличную молодежь. Умирает, наконец, и Хью Джекман, успевший сменить, на безруковский манер, несколько обличий — от каторжника на галерах до набожного седовласого старика из парижского центра. Мертвые выходят из-за амвона, чтобы встретить его в последнем пути. Все много поют — прямо на камеру, без дублеров и фонограмм.

Нет, в романе Гюго, конечно, тоже все умирали. Но вступаться за классика нет нужды: «Отверженные» — даже не экранизация, а копия с копии с копии — адаптация бродвейского мюзикла, вдохновленного парижской опереттой, поставленной по мотивам книги. И смерть для персонажей фильма Тома Хупера — оставшихся от героев книги призраков, столь бледных, что проще идентифицировать их по именам актеров, — не логичный финал метаний и свершений или там избавление от прижизненных мук, а, удивительным образом, единственный шанс легитимизироваться, вколотить себя в сюжет. Только умирая, они вдруг очеловечиваются, до той минуты оставаясь ряжеными с вокалом разной степени убедительности, растворяющимися на фоне размашистой геометрии декораций.

© 2012 - Universal Pictures

Поэтому протереть глаза Хупер не дает. Камера не без напряжения (выражающегося в легкой дрожи и временных завалах перспективы) скачет между крупными планами звезд, лишь изредка взмывая ввысь — и то не для обрисовки контекста, а ради дурманящей богатой драпировкой цифровой панорамы. Чуть что, экран вдруг слепит палитрой триколора — синим форменных мундиров, белым кожи Аманды Сейфрид, красным каторжанских роб. Монтаж почти бесчеловечен — кадры сменяются с майклбэевской частотой, методично вышибая из зрителя дух. Но даже Майкл Бэй при этом чередовал средние планы с дальними, лишь ко второй и третьей части «Трансформеров» начав злоупотреблять буйной силой укрупнения. Хупер обходится одними портретами. Портреты хмурятся и плачут, сверкают дырками в зубах и сверх всякой меры переходят от диалога к пению, часто посередине недопроизнесенного предложения.

Ну ладно пение — оно здесь, в сущности, никак не углубляет нарратив и служит только эффектным средством пересказа, а придираться к моветону подобной формы — все равно что жаловаться на то, что в цирке пахнет. «Отверженные» стремятся к доходчивости — и, судя по восьми оскаровским номинациям и многомиллионным сборам, успешно. Они не стоили бы обсуждения в приличном обществе — если бы так показательно не отражали представления современного зрительского кино об этой самой доходчивости. Она приравнивается к настолько интенсивной бомбардировке зрителя образами, что внимание рассеивается — и часто невозможно вспомнить, что происходило на экране еще пятнадцать минут назад. Плотность действия зашкаливает — сильнее всего это похоже даже не на большую романную форму, сжатую до краткого пересказа, а на страницу текста без пробелов. Актеры могут при этом преображаться сколь угодно разительно: экранизация «Отверженных» больше всего похожа на трейлер экранизации «Отверженных» — не получается ни развития характеров, ни связного повествования.

© 2012 - Universal Pictures

То, что в первоисточнике служило рифмой, здесь вдруг становится повтором, топтанием на месте. И вот уже Хупер начинает повторяться буквально — с интервалом в час Рассел Кроу дважды поет на фоне одного и того же ночного пейзажа, с одним и тем же выражением лица и застенчивым баритоном, одинаково облетаемый камерой. В первом случае его герой при этом возносит оду торжеству закона, во втором же (по крайней мере, по идее) кончает с собой, торжества закона не выдержав. Увидеть этот предполагаемый крах душевных устоев невозможно — лишь услышать в либретто. Что нелегко — не все здесь удачно интонируют и сопровождают вокальные номера иллюстрацией из плача или дрожащей шеи.

Вслед за формой стремительно упрощается и содержание. Лишенные смычек, отчужденные образы теряют и в силе. Поэтому, снимая христианские по своей сути — но здесь одинаково немотивированные и неубедительные — откровения Жана Вальжана, Хупер пытается окружить Хью Джекмана максимально возможным числом распятий и свечей. Чтобы сомнений в их природе, видимо, ни у кого уже не оставалось. Это вера, сведенная до одного означающего (о'кей — пропетой строчки). Так же сведены к собственным названиям и любовь со свободой, о которых здесь много поют и ноют, но которые остаются лишь фигурой умолчания. Да, выживут только любовники. Но подлинным откровением в этом красочном мире сможет быть только смерть — лишь умирая, эти съежившиеся вальжаны и жаверы обретают тело, до того прятавшееся за рамками крупного плана.

Мюзикл как жанр в «Отверженных» тоже лишен телесности, скукожен до пропетого на крупных планах текста. Логично, что здесь никто, даже портовые шлюхи, не танцует. Избавленные от телесности идеи, в текст вложенные, теряют смысл, разом превращаясь в абстракции. Все происходящее в кадре — от воровства до краха революции — оказывается объяснимым лишь через триумф отдельно взятой воли, силу личности недавнего раба с галеры. Редкий случай — кино, тоталитарное и по брутальности методов, и по содержанию.

новости

ещё